Имя мне Ригнах, дочь Торны из септа Мак Дара; прожила я на земле немногим более 20 лет. Родительский дом был мне приютом, но печалилась я о любимом брате моем, который не вернулся из похода на восток. Приносила я жертвы богам, но не было вестей о брате моем. И вот, когда было мне 16 лет, вернулся брат мой!.. Но непохож он был на себя прежнего; и был с ним еще некий человек из дальних земель; и говорил брат мой о вере своей, о Боге едином; и когда увидела я, как служит тот человек Богу своему, услышала слова его, дрогнуло сердце мое, распахнулась душа моя… И приняла я крещение, и с тех пор, с дозволения родичей своих, жила там же где и брат мой, в общине христиан в землях Мунстера.
Долго жизнь наша была спокойной. Украшала я дом наш и одежды наши, ибо ведомо мне искусство вышивания золотом и серебром. Молились мы с братьями и сестрами, ежедневно вознося хвалу и благодаря Бога нашего. Приходили к нам люди, и говорили мы с ними, искренне пытаясь рассказать им о вере нашей. Но вот – стали задавать нам странные вопросы, и говорить нам, что совершаем мы страшные, кощунственные вещи. Пытались мы разубедить их; да плохо, видимо, у нас получалось; нападали на нас злые люди на дорогах, но епископ наш Палладий воззвал к Господу, и спас Он нас. Изгоняли нас от ворот королевств Ирландии, говоря, что несем мы зло. Пропала одна из сестер наших; и отреклась от веры нашей; но продолжали мы молиться за нее. Приходили к вратам общины нашей страдающие от болезней, и исцеляли мы их…
И вот в начале нынешнего года отправились мы с сестрами в странствие; молились мы за всех жителей Ирландии, за мир на наших землях… Молились мы у ворот Лейнстера, и рыдали, ибо слышали, как за стенами рыдают женщины и проклинают нас… И вдруг явился человек, называвший себя Патриком; в первый миг показалось мне, что солнце ярче засияло на небе; но страшны были слова его. Обвинял он нас в подстрекательстве к кровопролитию, в отступничестве. Не успели мы возразить ему ничего, как какой-то человек сразил брата моегои епископа нашего… Помутился разум мой; рыдала я над телом брата моего, вопрошая – за что? И Патрик сказал мне, что неправедны были дела их; и смерть их угодна Богу. Пыталась я убить себя, но не допустил Господь, чтобы совершила я такой страшный грех. Схоронили мы братьев наших. И горестно было видеть нам Патрика, ибо если отрублена голова у тела, другую не приставить… И приползли гады огромные в обитель нашу; выбежали мы с сестрами за стены, а Патрик остался там. Не знаю, что он делал с ними, но через какое-то время уползли они. Не разумею я, что это означало. Патрик сказал, что изгнал он гадов сих. Но никогда ранее они нас не тревожили, и показалось мне, что приползли они на его зов. Не знаю, зачем это было нужно… После мы говорили с Патриком. Он хороший человек и хочет мира на нашей земле. Надеюсь я, что совершит он то, что не удалось совершить нам…
В печали бродила я по землям Ирландии. Не знала я, где преклонить голову свою. Не гнали меня ниоткуда, никто не поднял на меня руку. Надеялась я, что тихий голос мой все же будет услышан, и хоть не сильна я в мудрых речах, все же смогу склонить души жителей земли моей узреть свет веры нашей.
Но мало у меня оставалось сил. Малодушно призывала я смерть и молила Бога послать мне ее. И вот встретила я на дороге двух людей из Мунстера. Спросили они, кто я, откуда, и возжелали пойти со мной в обитель нашу. Не было у меня и в мыслях отказать им. Пришли мы, говорила я с ними о вере нашей; но смотрели они с опаской и говорили, что не верят они мне и не ждут добра в этом месте. Когда они собрались уходить, я проводила их до ворот… И на пороге дома моего поразил один из них меня…И покинула душа моя тело, отправившись в дальний путь…
Сожалею я, что не успела я совершить многие добрые дела, что, быть может, не всегда поступала так, как должно – из страха или из вредности. Хотела бы я вновь увидеть братьев и сестер, если будет на то Божья воля. Хотела бы я увидеть светлый день, когда воссияет над Ирландией свет истинной веры.
Молюсь и уповаю на милость Божью.
Я, Ригнах, сказала.