II. ИСЧЕЗНОВЕНИЕ
ДРУИДОВ В
БРИТАНИИ И
ИРЛАНДИИ.
В
Британии,
где
официальная
римская
религия
также
являлась
заслоном
между
кельтской
традицией и
христианством,
друиды
исчезли, не
оставив
после себя
никаких
преемников.
Их название
сохранилось
в валлийском
языке,
однако оно
является
лишь
семантемой,
лишенной
собственного
содержания:
отмеченное в
словарях
слово derwydd
– это
исконная
бриттская
форма (даже в
древнебретонском
засвидетельствовано
dorguid “предсказатель”),
которая, тем
не менее,
передает
поздний
смысл, с
помощью
аналогической
этимологии
связанный с
названием
дуба (derw).
Она не может
служить
доказательством
долгого
существования
“друидизма”.
Только
христианизация
была в
Британии
такой же
ранней и
окончательной,
как в Галлии.
Римская
политическая
система,
заимствованная
так поздно, и
латынь,
чужой, мало
используемый
язык,
оставили
ощутимые
следы, но не
привели к
исчезновению
небольших
кельтских
царств и
автохтонного
языка.
Друиды
уступили
дорогу
христианскому
духовенству,
но барды
сохранились.
Поскольку
придворная
жизнь в
Уэльсе
процветала в
течение
всего
средневековья,
с V века до
окончательного
английского
завоевания в
XVI веке, и при
этих дворах
культивировалась
официальная
поэзия на
ученом языке,
остававшемся
языком знати,
древние
барды, не
теряя своего
имени и
должности,
смогли
обратиться в
христианство
и освоить
употребление
письменности.
Нам
неизвестны
детали
процесса
исчезновения
валлийского
“друидизма”.
Мы знаем
лишь главное:
валлийских
мифологических
и эпических
преданий не
сохранилось,
ибо все
предания,
существовавшие
благодаря
бардам, были
подвергнуты
литературной
обработке в XI-XII
вв. после
нормандского
завоевания.
Все это было
вызвано
очень
сильным
французским
влиянием,
которое, в
контакте с
кельтским
материалом,
произвело то,
чего вообще
не знала
Ирландия:
куртуазную
любовь.
В
Бретани же,
где сам язык
очень быстро
выродился,
сделавшись
достоянием
простого
люда, упадок
бардов,
ставших
мимами и
жонглерами,
послужил
непреодолимым
препятствием
для
сохранения
каких-либо
следов
дохристианской
традиции.
Впрочем,
бритты,
прибывшие из
Британии,
уже были
христианизированы
в течение
очень
долгого
времени,
когда они
поселились
на
полуострове
как
колонисты.
Древняя
мифология
уцелела
только в
виде
отголосков в
фольклоре и
народных
сказках,
едва ли
более частых
и богатых,
чем в
остальной
Галлии.
Радикальная
особенность
Ирландии
состоит в
том, что
христианство
было введено
там гораздо
позднее, в
середине V в., и
произошло
это в стране,
не
испытавшей
римской
колонизации
и не
отягощенной
никакими
следами
классического
язычества.
До святого
Патрика
Ирландия
была
языческой,
после него
она стала
христианской:
евангелизация,
каковы бы ни
были ее
подробности,
явилась
подвигом
одного-единственного
великого
миссионера.
Очевидно,
эта загадка
не
объясняется
одной только
личностью
основателя
исторической
и
христианской
Ирландии,
который был
к тому же
одним из
величайших
мифических
персонажей
дохристианской
Ирландии в
ее последние
годы. Не
всегда ясны
детали столь
быстрого
обращения, и
встает
известная
проблема
определения
кельтского
христианства.
Что
же такое
кельтское
христианство?
Это обширная
тема, далеко
не
исчерпанная,
так как мы
еще мало о
ней знаем.
Вкратце, это
раннесредневековая
форма
христианства,
распространенная
в кельтских
странах,
включая
Бретань. Это
не ересь и
отнюдь не
раскол.
Просто
островные
кельты (включая
бретонцев) с
большим
трудом
понимали
требования
Ватикана,
который со
своей
стороны
слишком
недоверчиво
относился к
этим далеким
христианам,
образ жизни
и
организации
Церкви
которых был
ему не
понятен. В то
же время
стоит
подчеркнуть
фундаментальное
различие
между
ирландским
христианством
бриттского
происхождения
(святой
Патрик, как
указывает
его имя, был
бритт) и
происхождения
континентального.
Тогда как
обращение
Галлии и
Италии было
прежде всего
городским
феноменом и
затрагивало
сначала низы
общества,
обращение
Ирландии
было
очевидно
работой
одного
человека.
Святой
Патрик, как
нам сообщает
его основной
агиограф,
Муирьху, в VII
веке, явился
прямо ко
двору в Тару
и первыми
обратил в
христианство
короля
Лойгаре, его
дочерей, его
воинов и его
друидов.
Агиографы
пишут, что
это
произошло в 432
г. н. э.
Несколько
лет спустя
вся Ирландия
стала
христианской
без
столкновений
и мучеников.
Это
больше
легенда, чем
история:
ведь, чтобы
обратиться,
король
Лойгаре
потребовал
чуда. И
святой
Патрик
повиновался.
Он заставил
появиться
Кухулина в
великолепном
воинском
облике, на
колеснице с
лошадьми и
колесничим.
Кухулин
превознес
перед
королем
блаженства
рая и описал
ужасы ада.
Затем святой
Патрик
пересмотрел
все
ирландские
законы,
чтобы
привести их
в
соответствие
с
евангельским
словом.
Филиды
лишились
права читать
самые
опасные
языческие
заклинания,
а
друидическое
жертвоприношение
было
запрещено.
Для большей
безопасности
его название
стало
обозначать
евхаристию,
и произошел
своего рода
синтез
дохристианского
права, recht aicnid
“естественного
права”, и
христианского
права, recht litre “права
буквы”.
Иногда
ситуация
была
затруднительной.
Когда,
например,
слуга
королевского
двора в Таре
попытался
убить
святого
Патрика, он
смог убить
только
своего
колесничего,
и святой
должен был
найти
компромисс
между
законом и
Евангелием:
он добился
смерти
виновного,
но послал
его душу на
небеса. Вся
история
патрицианской
и
послепатрицианской
Ирландии
была
отмечена
подобными
опасными
юридическими
и
богословскими
тонкостями,
которые
делали ее
лишь
частично
христианизированным
миром.
Обращение
верхних
слоев
предоставило
в
немедленное
распоряжение
ирландской
Церкви
персонал
высочайшего
интеллектуального
уровня (филидов
или “поэтов”,
а по сути,
друидов),
тогда как в
отсутствие
всякой
городской
опоры
римского
образца
епархии
базировались
в монастырях.
Аббат был
одновременно
епископом.
Папству
потребовалось
еще от двух
до трех
веков, для
того, чтобы
привить
римские
нормы (тонзуру,
счет даты
Пасхи,
исключение
женщин из
литургии) у
этих
христиан,
которые не
были
еретиками,
но в силу
своей
отдаленности
вызывали
порой
подозрения.
В течение
трех с
половиной
веков, до
скандинавских
вторжений
конца VIII века,
ирландское
христианство
было
рассадником
миссионеров
и
интеллектуалов.
Проводившееся
сверху
обращение
само по себе
объясняет
отсутствие
неприязни и
враждебности
к
дохристианской
религии даже
после ее
исчезновения.
Добавим, что
отсутствие
антагонизма
было
следствием
двух других
немаловажных
причин:
- тяготения
кельтской
религии к
монотеизму;
- реабилитации
христианством
ручного
труда –
реабилитации,
которая
даже не была
необходимой
в стране, где
ремесленники
и без того
уважались и
почитались.
Крупнейшим
и, без
сомнения,
основным
нововведением
христианства
было
насаждение
письменности,
переход от
Слова
изреченного
к Слову
записанному
с отсылкой к
Библии. Но и
здесь, в
отличие от
галльских
бардов, не
переживших
романизацию,
потому что
некому уже
было их
кормить и
слушать,
ирландские
филиды, уже
использовавшие
огамическое
письмо для
своих
магических
практик,
были вполне
подготовлены
к такому
переходу.
Одна история,
рассказанная
Адамнаном,
автором VII
века, в “Житии
святого
Колума Килле”
замечательно
иллюстрирует
важную роль
книги в
христианской
Ирландии
самого
раннего
средневековья.
Основатель
монастыря на
острове Иона
позаимствовал
Псалтырь у
святого
Финниана,
знаменитого
аббата из
Мовилла в
Ольстере, и
проводил
бессонные
ночи,
переписывая
книгу.
Святой
Финниан
потребовал
назад не
только
оригинал, но
и копию. Этот
спор наделал
много шума, и
дело
представили
на
усмотрение
короля
Диармайда.
Таково было
странное
королевское
решение: “Маленькая
книга
принадлежит
большой, как
теленок
принадлежит
корове”. Ведь
христианство
никогда не
ограничивало
придирчивое
и часто
мелочное
ирландское
право и не
мешало ему.
Однако,
какими бы ни
были методы
и трудности,
ни Патрик, ни
его основные
последователи,
в
особенности
Колумба, не
отличались
мягкостью.
За время
всей своей
апостольской
миссии
Патрик
проявил себя
как активный
борец за
Евангелие, и
для более
эффективного
убеждения
убивал, жег,
проклинал,
побеждал
своих
противников
более
могущественной
магией, чем
их чары. Это
вполне
нормально,
так как его
Друид – это
Христос, и
этот Друид
гораздо
могущественней
какого-либо
другого.
Споры
Патрика и
Колумбы с
друидами
были гораздо
более
магическими,
чем
богословскими.
Один друид
из Тары
заставил
падать
густой снег,
но он не смог
его
растопить.
Одним
движением
Патрик
развеял этот
снег. Другой
друид
внезапно
создал
непроглядную
тьму. Патрик
одним словом
заставил
вернуться
солнце. В
одном
христианизированном
предании из
мифологического
цикла,
святой сам
является
состязаться
с богом
Ойнгусом,
сыном Дагды.
Речь шла
только о том,
кто будет
оберегать
кроткую Этне,
дочь Племен
богини Дану,
которой дал
приют и
обратил в
христианство
сын короля
Шотландии,
ее родная
семья или ее
семья
духовная.
Естественно,
Патрик
победил.
Терпеливая
Этне умерла
от печали, но
все хорошо,
что хорошо
кончается,
ибо ее душа
вознеслась
на небеса.
Конечно,
интереснее
всего в
христианской
Ирландии
раннего
средневековья,
это вечное
стремление
примирить
два
непримиримых
феномена,
дохристианские
истоки и
Евангелие,
используя в
монастырских
скрипториях
письменность
для фиксации
преданий,
которые
рассказывают
о
приключениях
древних
богов и
героев,
трансформируя
их при этом в
псевдоисторических
персонажей.
Ирландцы
сами
подделывали
еврейские,
египетские
или даже
греческие
генеалогии,
которые
оправдывали
родство
Ирландии и
Палестины.
Имя
святого
Патрика
непосредственно
не связано
ни с одним
монастырем,
кроме
апостольского
престола в
Арма в
Ольстере.
Самый
известный
ирландский
монастырь на
острове Иона
у западного
берега
Шотландии
был не
только
скрипторием.
Связанный с
именем его
основателя,
Колумбы, он
был
исключительным
миссионерским
центром.
Колумба был
жестким,
жестоким и
аскетически
суровым не
меньше
Патрика:
умерщвления
плоти,
бдения и
посты
увеличивали
не только
его духовный
авторитет,
но и
политическое
влияние. Он
был великим
проповедником
Евангелия в
Шотландии,
так же как
Патрик в
Ирландии, он
также
подготовил
объединение
пиктов и
скоттов и
обеспечил
более чем на
тысячелетие
кельтскость
Шотландии.
Именно
потому, что
они
обратились в
христианство
и освоили
латынь,
наследники
ирландских
друидов
впоследствии
начали
писать по-ирландски.
Только по
этой причине
до нас дошло
их
традиционное
знание, уже
лишенное
всякого
религиозного
значения. Но
нам довольно
и того, что мы
с этим
знанием
знакомы.
Показателен
тот факт, что
в течение
всего
раннего
средневековья
в
христианизированной
стране, не
изменившей,
однако, ни
своей
социальной
структуры,
ни
ментальности,
наряду с
христианской
письменной
литературой
на латыни и
ирландском
существовала
и устная
передача
дохристианских
легенд и
юридических
установлений,
совершавшаяся
школами
филидов,
которые все
еще
продолжали
действовать.
Однако
с того
момента,
когда
письменность
обеспечила
передачу
христианского
религиозного
знания,
кельтская
традиция
умерла и
цивилизация
кельтских
стран
изменила
облик. Все,
что
сохранилось
с древности,
нашло
убежище в
фольклоре
сказок и
народных
легенд. Это
имело место
как в
Ирландии,
так и в
Бретани,
Корнуолле и
Уэльсе, где
парадоксальным
образом и по
другим
причинам,
только
религиозное
образование,
католическое
или
протестантское,
было связано
с
письменностью.
Основной род
бретонской
средневековой
литературы –
это
драматургия,
подражающая
французским
мистериям,
которая с XVII
века
перестала
быть
печатной и
стала
рукописной,
потеряв
расположение
Церкви. Для
всего
остального
устное
бытование
вновь стало
неизменным
правилом.
Может
быть, это
парадоксально,
но
необходимо
подытожить,
что без
Церкви
последние
кельтские
языки Европы
вымерли бы
самое
позднее к
началу XVIII века,
и что без
принятия
кельтами
христианства
мы ничего бы
не узнали о
самом
отдаленном
индоевропейском
и мифическом
прошлом
кельтов.
Уточним
также, что
средневековые
ирландские
эрудиты,
монахи или
филиды, ни в
коей мере не
были
продолжателями
или
таинственными
хранителями
эзотеризма
или
оккультизма,
скрытыми под
монашеской
рясой.
Единственная
роль,
отведенная
им судьбой,
заключалась
в том, чтобы
донести до
нас частицу
угасшего
Слова, на
смену
которому
явилось
другое Слово.