9. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ
И СЛЕДЫ
ОБРЯДОВ.
Кельтские
воззрения на
бессмертие
души
помогают
уяснить суть
жертвоприношений,
в частности,
человеческих,
кровавых и
бескровных.
Было бы
опрометчиво
отрицать
существование
таких
жертвоприношений,
исходя из
восхищения
перед
кельтами,
или,
напротив,
доказывать
их
реальность,
стараясь
таким
образом тех
же кельтов
очернить.
Любому
мало-мальски
осведомленному
человеку
известно,
что никакая
религия не
может
существовать
без жертвы,
человеческой
или животной.
Нелепо,
однако,
полагать,
что эти
жертвоприношения
были чем-то
вроде бойни,
как
воображают
некоторые
авторы.
Человек есть
жертва жреца
и,
следовательно,
жертва
исключительная.
По этой же
причине
жертвопринношение
и
размышление
теолога
являются
необходимыми
и важнейшими
факторами
религиозной
деятельности.
Друид,
совершающий
жертвовприношение
не может
быть
второстепенным
служителем.
Напомним
старое
определение
латинского
слова sacer:
“то, чего
нельзя
коснуться,
не
осквернившись
и не
осквернив
того, к чему
прикасаешься”.
Sacer –
будь то
существо,
животное или
предмет –
поставлено в
особые
условия.
Жертва
становится
козлом
отпущения
для общества,
берущим на
себя все его
проступки и
провинности,
чтобы,
очистившись
от них,
общество
могло
существовать
и дальше. Но
объект
жертвоприношения,
нередко
добровольного,
становится,
кроме того,
особым
существом,
которому
уготована
необычная
посмертная
участь.
Сутью
жертвоприношения
является
поддержание
космического
равновесия,
и мы не
думаем,
чтобы это
понятие было
неизвестно
кельтам, как,
впрочем, и
всем
остальным
народам. Это
понимал и
Цезарь,
писавший,
что во время
жертвоприношения
богам
предлагают
человеческую
жизнь в
обмен на
другую
человеческую
жизнь.
Следует,
наконец,
предостеречь
от
буквального
понимания
некоторых
ирландских
агиографических
текстов:
бесконечные
упоминания о
языческих
жертвоприношениях
служат лишь
паллиативом
отсутствия
мучеников в
той стране,
которой
предстояло
называться
Островом
Святых.
Но
мы довольно
скудно
осведомлены
о ритуальной
стороне
кельтской
религии,
поскольку ни
один из
наших
источников,
континентальных
и островных,
не касается
религиозной
практики. О
собираемых
по крохам
упоминаниях
такого рода
можно
сказать лишь,
что они
весьма
неравноценны.
Археология
несомненно
сможет через
некоторое
время
привести
конкретные
данные. В то
же время их
исследование
будет
нуждаться в
тесном
междисциплинарном
сотрудничестве,
к которому
мы еще не
привыкли.
Мы
уже
упоминали gutuatri,
“тех, кто
молится,
творит
заклинания”, –
в их
названии
опознается
ирландский
корень g
u t h
“голос”. Общий
же смысл
слова иногда
ставится под
сомнение,
поскольку
галльский
суффикс -ater
(латинизированный
или только
считающийся
таковым) не
особенно
ясен. Кроме
того, четыре
галло-римских
надписи и
один краткий
пассаж из “Записок
о Галльской
войне” не
могут
служить
достаточной
основой для
возможных
толкований.
Но есть
немало
галльских
слов, в
отношении
которых мы
не
располагаем
и такой
малостью, и
только
островные
параллели
подсказывают
нам, что gutuater
можно
считать
эквивалентом
индийского
пурохиты.
Напомним
также
сделанное
валлийским
монахом
Гиральдом
Камбрийским
около 1185 г.
описание
ритуала
интронизации
короля в
одной из
областей
Ольстера, в
который
входило
жертвоприношение
белой кобылы
(мы уже
вкратце
касались
этой темы, см.
выше стр. 205).
Поскольку
Гиральд
Камбрийский
недолюбливал
ирландцев и
в своем
преувеличенно
негативном
описании
употребил
слово jumentum (“вьючное
животное”!),
это слово
было
переведено
как “кобыла”,
а весь обряд
сравнили с
индийской
ащвамедхой,
придав
ему
иллюзорный
аспект “обряда
плодородия”.
В реальности
же эта
церемония
является чем-то
вроде второй
створки
диптиха,
первая
створка
которого –
жертвоприношение
быка,
которому
посвящена
одна из
знаменитых
страниц
Плиния,
видевшего в
нем всего
лишь
вторичный
или
частичный
аспект
обряда
срезания
омелы. Мы
достаточно
осведомлены
на сей счет,
поскольку
принесение в
жертву быка
подробно
описано в
Ирландии, в
предании “Недуг
Кухулина” (Serglige
Conculaind).
Исходя
из всего
этого, мы
вправе
рассматривать
с точки
зрения
ритуальной
техники
многочисленные
археологические
находки:
во-первых,
относящиеся
к расположению
кельтских
могильников
и
содержащейся
в них погребальной
утвари: ориентацию
тел, оружие,
керамику,
драгоценности,
остатки
животных
или
растительных
жертв,
средства
передвижения
(боевые или
парадные
колесницы);
во-вторых,
остатки
жертвоприношений,
найденные в
святилищах:
кости людей
и животных (лошадей,
коров, овец,
собак и т.д.),
умышленно
испорченное
оружие.
Ни
одна из этих
деталей не
обязана
своим
происхождением
случайности,
хотя, к
сожалению,
не делалось
никаких
попыток
сведения их
воедино, с
помощью
исторического
и
археологического
синтеза,
которые
могли бы
привести к
определенному
заключению.
Цезарь пишет
– и это
единственное
точное
сообщение, –
что похороны
у галлов
были
обставлены с
пышностью и
что в более
древние
времена на
костре
сжигались не
только
останки
вождя, но и
все, чем он
владел, все,
что любил:
драгоценности,
одежды,
оружие, кони,
любимые
слуги и
женщины (кроме
законной
супруги,
несомненно
это были
любовницы).
Помимо этого,
несомненно,
Цезарь забыл
упомянуть
предметы для
любимых игр.
Согласно
текстам,
погребальный
обряд в
Ирландии
неизменно
включал в
себя
следующие
компоненты:
-
погребальную
песнь,
слагавшуюся
и
исполнявшуюся
филидом,
- в
известных
случаях –
погребальные
игры,
- предание
земле,
- воздвижение
надгробной
стелы,
- запечатление
на ней имени
покойного
огамическим
письмом.
Единственный
уникальный
текст, “Видение
Ойнгуса” (Aislinge
Oengusso),
прибавляет
ко всему
этому
архаическую
подробность:
во время
погребального
обряда
забивали
весь скот
покойного
короля или
воителя.
Негласное
противоречие
с Цезарем: ни
в одном из
островных
текстов не
встречается
упоминания
или описания
кремации. И в
какой мере в
данном
пункте
сообщения
Цезаря
подтверждают
или
опровергают
данные
доисторической
археологии?
В
любом случае,
жертвоприношение
является
основным
обрядом
кельтской
религии, так
же как и всех
остальных
религий,
включая
христианство,
и нужно
признать,
что обряд
жертвоприношения
совершался
строго
определенным
способом.
Существуют
множество
разновидностей
возможных
жертв,
человеческих
и животных,
это
чувствуется
уже в
простом
семантическом
различии
латинск. hostia и
victima,
искупительной
жертвы и
жертвы,
которая
должна
снискать
благосклонность
богов.
Немаловажен
способ
жертвоприношения:
бескровное
жертвоприношение
(в интересах
жреческого
класса): повешение,
утопление,
захоронение;
кровавое
жертвоприношение
(в интересах
воинского
класса): убийство,
кремация.
растительная
жертва или
жертвенное
возлияние (в
интересах
производительного
или
ремесленного
класса): молоко,
вода
или брага.
К
этому можно
добавить,
что
человеческие
жертвоприношения
не были
монополией
кельтов.
Греки и
римляне
также
совершали их:
что мы
узнаем из
Илиады в
рассказе о
похоронах
Патрокла (когда
двенадцать
воинов
противника
были
оскоплены и
принесены в
жертву) или у
Тита Ливия в
описании
обряда,
совершенного
в 216 г. до н. э. для
защиты Рима
от
пунического
завоевания,
тогда две
пары – грек и
гречанка, и
мужчина и
женщина из
галлов – были
торжественно
погребены
живыми на
Бычьем
Форуме. “Жестокость”
или “дикость”
кельтов
являются их
устойчивыми
атрибутами,
от
манипуляции
которыми не
могут
избавиться
современные
исследователи,
если они
ограничиваются
ложными
посылками
нескольких
оставшихся
кельтофобов.
Замечательно
и необычно в
этом случае
то, что
кельтское
слово,
обозначающее
жертвоприношение,
сохранившись
во всех
островных
кельтских
языках,
стало самым
христианским
словом,
обозначающим
евхаристию (см.
стр. 248).