4. ИНОЙ
МИР, ИЛИ СИД.
Мы
не
располагаем
описанием
Иного Мира,
каким его
могли
представлять
себе кельты
античной
эпохи. Один
поздний
греческий
текст
говорит о
рыбацких
лодках,
служащих для
перевозки
душ, но это
скорее
легенда, –
впрочем
интересная —
чем
теологическое
свидетельство.
В островных
текстах,
напротив,
имеются
бесчисленные
описания
этого мира
или
развернутые
аллюзии на
него. Но
ирландское
средневековье,
находясь под
влиянием
христианских
идей о рае и
небесном
Иеросалиме,
смешивало
посмертное
Инобытие с
волшебным
Иным Миром
богов.
Однако
в
этимологическом
смысле слово
sнd “мир”,
в самом деле
обозначало
некий мир,
параллельный
нашему,
который,
будучи
отличным и
отдаленным
от него, тем
не менее
соприкасается
или
смыкается с
ним,
позволяя
избранным
или
призванным
существам в
любой момент
проникнуть в
Инобытие.
Его
обитателями,
по
определению,
являются
боги и
обожествленные
герои.
Во
всех
ирландских
преданиях,
мифологических
или
эпических,
оно
располагается
или
локализуется
на трех
уровнях:
-за
морем, на
западе (совпадающим
со значением
левизны и
севера), на
огромных
счастливых
островах,
которых
можно
достичь
только после
морского
плавания;
- на
дне моря или
озер, во
дворцах из
золота и
хрусталя,
доступ к
которым
открывается
порой
случайно;
- в
полых холмах
или насыпях:
после
прибытия
современных
жителей
Ирландии,
или гойделов,
их
божественные
предшественники,
Племена
богини Дану,
не в
силах
противиться
захватчикам,
предпочли
укрыться под
землей. Там
они
продолжали
ту же жизнь,
что и раньше,
по временам
появляясь
среди людей.
Позволительно
сказать, что
сид присутствует
в Ирландии
повсюду. Это
облегчает
переписчикам
и
пересказчикам
некую
постоянную “актуализацию”
мифологии и
преданий,
которая
всякий раз
подсказывает
им новые
объяснения
многочисленных
топонимов
или
комментарии
к ним. Так,
огромный
доисторический
курган в
Ньюгрейндже
превратился
в резиденцию
бога Дагды
под
названием
Бруг-на-Бойнне
(“Крепость на
Бойне”). А если
сид располагается
повсюду, то у
каждого
божества
может быть
свой
собственный
сид. Не
сыщется
предания, в
котором под
тем или иным
предлогом не
выводился бы
Иной Мир. Но
где бы он не
располагался
– за морем, на
дне озера
или под
землей,
обычный
доступ к
нему
осуществляется
водным путем.
Как
бы там ни
было,
кельтский
Иной Мир,
каким он нам
представляется,
не имеет
почти ничего
общего с
христианским
раем, но,
полный
женщин, по
концепции
своей он
весьма
близок к
германской
Вальгалле и
мусульманскому
раю. Его
обитатели
ведут жизнь,
полную
радостей и
наслаждений:
они вкушают
изысканную и
изобильную
пищу, их
любят
женщины
необыкновенной
красоты, все
они
принадлежат
к одному и
тому же
высокому
социальному
рангу. Им
неведомы ни грехи
(понятие
христианское),
ни преступления
(понятие
дохристианское).
Но
все это –
стереотипная
картина, не
меняющаяся
от текста к
тексту,
которую
христианство
еще более
упростило: immrama
“мореплавания”
стали
предлогом
для
нескончаемых
странствий
монахов,
полагающихся
на волю
Божию,
превращающих
средство (морское
путешествие)
в цель и,
понятное
дело,
выживающих
женщин-искусительниц
со всех этих
островов.
Важной,
однако,
остается
одна деталь:
Иной Мир – это,
разумеется,
рай, но ни ада,
ни чистилища
в этой
картине не
предусмотрено.
Наказание
злодеев
решается их
отсутствием.
Для
обитателей
сида характерны
две основные
черты:
они
неподвластны
ни законам
времени,
ни
условиям
пространства.
Попавшие
в их
владения
люди нередко
только диву
даются: либо
они проводят
там день за
днем,
реально
отсутствуя
на земле
всего
несколько
часов, либо – и
это
случается
чаще всего –
думают, что
гостили там
несколько
месяцев или
лет, тогда
как на самом
деле их
пребывание
затянулось
на долгие
века. Но все
это не имеет
значения для
тех, кому нет
доступа в
Мир Иной, –
ведь это
милость,
даруемая
лишь таким
героям, как
Кухулин, и
прочим
редким
избранникам,
которых
перевозит за
море
прекрасная
вестница в
ладье из
стекла или
хрусталя. В
легендах эта
прекрасная
вестница
часто, а то и
почти всегда,
превращается
в
возлюбленную,
и эта
подробность
стала
отправным
пунктом
очаровательной
темы в
литературе,
фольклоре и
сновидениях.
Именно
кельтским
легендам
было
предназначено
оставить в
наследии
современного
мира этот
прекрасный
эквивалент
легенды об
Эроте и
Психее.
Главным
вопросом,
следовательно,
остается
природа сида.
Попадающие
туда простые
смертные (это
всегда
мужчины)
изменяются и
в смысле
состояния, и
в смысле
положения.
Возврат в
мир людей
для них
запрещен:
один из
спутников
Брана,
истосковавшись
по Ирландии
и вернувшись
на родину,
рассыпается
в прах, как
только
опрометчиво
сходит со
своего
корабля и
касается
ногой земли.
Дети Лира
живут
девятьсот
лет в
обличье
лебедей;
снова обретя
человеческий
облик, они
обращаются в
христианство
и умирают от
старости,
распространяя
вокруг себя
благоухание
святости.
Ведь
и в самом
деле
невозможен
никакой
контакт
между конечным
(человеческое
пространство
и время) и бесконечным
(божественная
вечность и
бесконечность).
Ибо Иной Мир
не только
вечен (а
человеческое
сознание
неспособно
отчетливо
представить
себе
вечность, в
которой нет
ни прошлого,
ни
настоящего,
ни будущего,
а одно лишь
бесконечное
“теперь”), но
он и не
ограничен
тремя
измерениями:
некий бог
может
очутиться
внутри дома,
не
воспользовавшись
ни дверью, ни
каким-либо
другим
входом:
такое
случилось,
например, с
Мидиром,
явившимся к
королю
Эохайду за
своей женой
Этайн.
Другое
божество
может ранним
утром
появиться в
Ольстере, а
ближе к
полудню – в
Шотландии,
как Мананнан
в легенде о
Монгане.
Равным
образом
совершенство
Иного Мира
делает
поверхностными
и ненужными
социальную
иерархию и
чехарду
функций: мир,
счастье и
довольство,
порождаемые
третьей,
производительной
функцией,
наиболее
полным
образом
выявляются в
первой,
жреческой
функции. Нет
больше
надобности в
управлении
сферой
священного,
ибо оно
представлено
совершенно,
и это
является
причиной, по
которой в
Ином Мире
все боги –
друиды, и,
наоборот, в
этом мире
все друиды –
боги. И если в
эпических
преданиях
сид чаще
всего
оказывается
местом
сражений и
войн,
происходит
это потому,
что легенды
адресовались
в первую
очередь
членам
воинского
сословия,
для которых
было
непривычным
мирное
времяпрепровождение.
Могли ли
соратники
Кухулина
вообразить
себе Иной
Мир без битв
и побед?
Поэтому
христианская
и монашеская
трансформация
“плаваний”
была столь
двусмысленной.