1. Причины
упадка.
И
до и после
Камиля
Жюлиана
французские
историки
часто
занимались
поисками
причины
столь
стремительного
падения, так
сильна была
их тоска по
никогда не
существовавшему
миру:
территориальная
раздробленность
казалась
бесконечной,
внутренние
свары и
гражданские
войны – делом
повседневным.
И нашлись
такие
племена, как
ремы,
которые в
течение всей
галльской
войны
сражались на
стороне
римлян. А
когда
появился
Веркингеторикс,
ему не
удалось
добиться
единодушной
поддержки,
пришлось
вступать со
спорщиками и
соперниками
в своего
рода “византийские”
пререкания
по поводу
тактики
ведения
войны, и
многим его
поведение
казалось
подчас
странным. Но
что, в
сущности,
знаем мы о
Веркингеториксе,
если он
известен нам
лишь по
донесениям
его
противников
и нескольким
надписям на
монетах? И
что мы знаем
о галльских
реалиях
кроме
рассказов
античных
историков и
данных
археологических
раскопок? По
крайней мере
одна деталь
должна быть
отмечена и
подчеркнута:
каждый раз,
когда Цезарь
передает
речь, клятвы
или
аргументы
галльского
вождя или
начальника,
фразеология
его гораздо
больше
подобает
римскому
адвокату,
чем кельту.
Это
заставляет
нас
задуматься.
С
точки зрения
политической,
да и военной,
Германия
представляла
собой ничуть
не лучшую
организацию.
Но мы
забываем,
что
патриотизм
зародился в
Европе лишь
к концу
средневековья.
В античном
мире крепко
слаженная
организация
и военная
мощь
римского
государства
не имели
себе равных
и ни один из
изолированных
этносов,
включая
Грецию и
Германию,
был не в
силах ей
противостоять.
Кельты вели
борьбу с
помощью тех
средств,
которыми
располагали,
то есть, по
сути дела,
почти без
средств: по
религиозным
причинам их
менталитет
не был
подготовлен
к ведению
тотальной
войны, где
всякое
выступление,
всякое
решение
должны
являться
результатом
тщательного
стратегического
расчета. У
Цезаря,
кроме того,
хватало ума
не
ввязываться
в схватку
одновременно
со всеми
противниками:
это было тем
легче, что
каждый
галльский “город”
не
чувствовал
себя
заинтересованным
в делах
других “городов”.
У Цезаря
были
дисциплинированные
отряды,
осадные
машины,
опытный
офицерский
состав и,
разумеется,
военный
гений. У
галлов
ничего этого
не было, и
потому для
победы ему
понадобилось
всего
несколько
десятков
тысяч
человек.
К
тому же
превращение
Нарбонской
Галлии в
римскую
провинцию,
происшедшее
семьюдесятью
годами
раньше, а
также
присутствие
римских
торговцев на
всей
остальной
части Галлии
подготовили
почву для
завоевания.
Дело еще в
том, что с
практической
точки зрения
организация
кельтского
общества
была
чересчур
сложной, и,
скорее всего,
друиды
времен
Цезаря
испытывали
известные
трудности в
поддержании
воинского
класса на
том уровне,
который ему
предписывала
традиция.
Царская
власть
повсюду
отходила на
второй план,
уступая
место
олигархиям,
знать
поднимала
голову и,
таким
образом,
начиная с
первого века
до н. э. участь
Галлии
была решена.
Она
могла бы
собраться с
силами и
взбунтоваться,
а возможно, и
сделала две-три
попытки в
этом
направлении,
но мы об этом
ничего не
знаем. Могла
она также и
смириться с
неизбежным,
потерять
свою
политическую
независимость,
сохранив
идентичность,
язык и
религию, как
это
произошло с
Грецией,
которая
вместо того,
чтобы
латинизироваться,
сама
эллинизировала
Рим и
половину
империи. Но
Галлия
ничего не
сделала.
Стоит задать
вопрос: “Почему?”