Утроба. Мы же пустились в охотничий объезд по всему ОстровуФинн и призраки
Cегодня король пошел на праздник, блистательный праздник Лиффи. Приятно всякому, кто идет туда; но не Гуайре Слепому.
Не Гуайре Слепым я звался в тот день, когда мы пошли на зов короля к дому Фиахи, доблестного делами, к крепости Бадаммар. Это было Собрание Клохайр, которое возвеличивали Финн и фении Фаля на вершине каждого холма; мунстерцы с равнины возвеличивали его и Фиаха, сын Эогана. Лошади фениев и лошади мунстерцев — это известно — приведены были на большое состязание. Они бежали в трех вольных забегах по лужайке Майридова сына. Черная лошадь, принадлежавшая Дилу, сыну Уи Крека, была в каждой игре, где он участвовал. На пути к скале над озером Гайр он выиграл три награды Собрания. После чего Фиаха попросил эту лошадь у короля, своего деда: он пообещал ему, что даст взамен ее сотню голов всякого скота. Тогда этот чародей произнес хороший ответ сыну Эогана: “Прими мое благословение, возьми лошадь и подари ее твоей чести ради”. — “Для тебя есть черная быстрая лошадь, — сказал Фиаха вождю фениев, — есть моя
прославленная колесница, и есть лошадь для твоего колесничего; есть меч, стоящий сотен мечей, есть щит из греческих земель, есть копье, зачарованное ядом, и мое посеребренное оружие; для тебя есть три пса — чудесна их масть — Фейрне, Дерхаэм и Дуалат, с их ошейниками из желтого золота, с их цепями из белой бронзы. Если ты пожелаешь иметь хоть что-то, о сын Кумала, ард-риг, ты не уйдешь отсюда без дара, о вождь свирепых фениев!”
Тогда Финн поднялся: благодарен он был сыну Эогана;каждый благословлял другого, любезным было их стояние
рядом. После этого Финн поехал дальше, и мы поехали с ним,
трижды по двадцать сотен: все мы поехали от Собрания к
Кахеру в Клуайн Двух Озер. Три дня и три ночи — ибо было
празднество — мы все оставались в доме Кахера, без недостатка
в пиве или еде для воинов вместе с их верховным вождем.
Финн отдал Кахеру, сыну Кайрилла, стоимость его пива:
были даны ему пятьдесят колец, пятьдесят лошадей и пятьдесят коров. Затем Финн через Луахайр поехал к побережью Боррамайн; на берегу светловодного озера он отдыхал с фениями Эрина.
Финн пустил свою черную лошадь галопом по берегу
Беррамайн. Я и Кайлте, резвясь, помчались против него, —
такое обольщение. Когда вождь нас увидел, он погнал свою
лошадь к Трайг Ли, от Трайг Ли к Лерг Дайм Глас через Поле
Вереска и через Финднайс, через Маг Да Эо и через Мойн Кенд
к Старому Тису, через Старый Глен к устью светлой Флеск, к
столпам Крофинн, через Срут Муйне, через Мойн Кет, через
устье Лемайн — чистая правда, — а от Лемайн к Лох Лейн, и по ровному, и по неровному.
Что до нас, мы не отставали: быстрыми были наши скачки; один из нас был слева, другой — справа; не бывало оленя, что мы не смогли бы догнать. На расстоянье руки до Флеск, миновав Лес Каирна, миновав Мунгайрит Сына Скайл Балб, Финн не придержал свой лошади до небольшого холма, называемого Байрнех. Когда мы достигли холма, мы были первыми, кто до него добрался; но хоть мы и были там первыми, лошадь вождя не слишком отстала. “Вот и ночь, дню конец, — сказал от себя Финн; нас пришло сюда трое: пойдем поищем охотничье жилье”. Чтобы все рассмотреть, вождь
вглядывался вдаль с валуна, что был по его левую руку, пока он
не увидел дом и его огонь в долине перед нами. Финн, вождь
фениев, сказал: “Там дом, который я никогда не видел прежде!
О Кайлте, я никогда не слышал о доме в этой долине, хотя я и
сведущ”.
“Лучше нам пойти и разузнать; есть много вещей, которых
мы не знаем, это чудо гостеприимства, лучшее из всех, о сын
Кумала, о ард-риг!” Мы втроем направились к дому; это был
путь в ночи, достойный сожаления, когда обрели мы вопль,
визжание и плач, и свирепых, неистовых хозяев.
Серый великан, прежде чем молвил слово, быстро захватил наших лошадей и запер дверь дома железными крюками.
“Мой привет, о знаменитый Финн! — сказал великан свирепо.
Долго же ты шел сюда, о сын Кумала из Алмайна!” Мы сели на жесткий остов от лежбища; он в течение часа обхаживал нас, бросал дрова из бузины в свой костер; она почти что задушила нас дымом. В большом доме обитала ведьма с тремя головами на ее тонкой шее, а на другой половине безголовый человек с одним глазом, торчавшим у него из груди. “Сделайте музыку для вождя! — сказал без печали великан. — Поднимайся, о племя, что там внутри, спойте песню для короля фениев!” Со стороны, ближайшей к нам, из глубины возникло девять туловищ, а с другой стороны, на железном остове лежбища, девять голов. Они подняли девять скверных воплей, что звучали не в лад, хотя издавались разом; ведьма вторила
сама по себе, а безголовое туловище откликалось. Хоть ужасно
тянулось пение каждого, ужаснее было пение безголового: пение их было 6 едва ль не желанным, если 6 не пение одноглазого человека. Эта песня, что была спета для нас, подняла бы мертвого из могилы: она почти взломала кости наших голов, так немелодичен был распев.
Великан подался от нас вперед, воздел над собой топор для дров, ловко зарубил наших лошадей, ободрал и освежевал
без промедления. “Молчи, о Кайлте, как молчишь! — сказал от
себя Финн — это чистая правда. — Хорошо для нас и то, коли
нас он щадит, меня, тебя и Ойсина”. Пятьдесят изостренных
вертелов принес он с собой, вертелов из рябинового дерева;
он нанизал по окороку на каждый вертел в отдельности и
разместил их в очаге. Ни один из этих вертелов не был готов,
когда их сняли с огня. Он принес с собой к Финну сырое мясо
на рябиновых вертелах. “Убери прочь свою еду, о великан! Ибо
я никогда не пожирал сырую пищу; я не стану ее есть от сего
дня до Судного, будучи без пищи всего одну стражу”. — “Если
ты пришел в наш дом, — сказал великан, — чтобы брезговать
нашей пищей, мы выйдем против вас, о Кайлте, о Финн,
о Ойсин!”
После этого мы поднялись, мы с трудом взялись за наши
мечи, каждый ухватился за голову другого; это был случай
сражаться врукопашную. Огонь, что лежал внизу, потух; его
пламя, вернее, тление, было нечистым. Мы были загнаны в
мрачный черный угол, все трое в одно место. Когда мы там
были голова к голове, и не было нам помощи иной, кроме
Финна, погибли бы мы, великое дело; этого не случилось
только из-за Финна. Мы были там внутри голова к голове всю
ночь напролет до утра, пока солнце не осветило дом, когда
вставало наутро. Когда солнце поднялось, все попадали туда
и сюда; в голову каждого упал туман, так что он умер на
месте.
Какое-то время мы лежали в покое; мы поднялись, и мы
были целы! Дом же исчез от нас, исчез и каждый обитатель
дома. Поднялся и Финн Инисфайла со своей лошадью у руки.
Все мы были целыми и невредимыми, невредимы были наши
головы и ноги. Мы удалялись оттуда утомленные, ослабевшие;
мы представляли себе, куда нам ехать, и мы ехали, хотя далеко было оттуда до побережья Беррамайн. Нас спросили о новостях. “Мы нашли на нашем пути,— сказал Финн, — бедствие вместо ночлега”. Это были три Призрака из Тисовой Долины, что вышли против нас, чтобы отомстить нам за свою сестру, чье имя было Куленн Большая
Элга, и обрыскали много гор и много долин, много нерадостных мест и много Собраний.