Талиесин

Имя моё известно давно и повсюду
Туату Дану, животным и всем добрым людям.
Хоть прежде я звался Гвионом Бахом,
Новое имя бард нерадивый вспоминает со страхом.
Я тот, кто победил в магической битве,
Дав себя съесть ведьме Керидвен.
Я тот, кто утешил Эльфина в горе,
Когда он улов не добыл в Регедском море.
Я, тот, кто одолел гнев и гордыню
Мэлгона-короля из-за Гвиддно сына,
Я тот, кому своим пораженьем обязан
Хайнин-бард, что моим чародейством был связан.
Я тот, кто так упрекнул обленившихся бардов,
Что не сумели ответить - блеяли лишь, тупые бастарды!
Я тот, кто позволил Эльфину-принцу
В состязании конном победы добиться.
Я также причина глубокой Пуллбайрской ямы,
Где вырезать впору золотоносную Фэфрна огаму.
Я тот, кто в ужас вводил королей пророчеством грозным,
Кто словом одним останавливал войны и розни.
Кому и теперь непонятны слова моей песни,
Просто скажу: имя мне - Талиесин.
Если о возрасте спросите, я отвечу:
Смехом вопросы подобные встречу.
Я Талиесин, трижды рождённый на свете -
Глуп вопрос, в котором нынче я лете.
Но должно на этот вопрос ответить хоть как-то, как видно:
Шестнадцать уж лет, как я был извлечён из корзины Гвиддно.
Нынче из Гвинедда прибыл морскою дорогой
Ради Эйре оставив богатые бриттов чертоги.
И надеюсь, что в Лейнстере буду я принят,
Если только по глупости меня они не отринут.
Всяк, кому бардов искусство известно
Не сравнит с похвальбою пустой их творенья,
В коих призван создатель созвучий чудесных
Возрастить свою мощь, уберечься от тленья.
Оттого рассказ о моей волшебной науке,
О моих превращеньях чудесных не внимет невежда.
Только знай, что друиды так не зовут эти трюки:
Я не стал не собой - я был Миром и прежде.


Прежде, чем я обрёл свободу,
Я сменил тысячи тел:
Я был клинком, и, как нынче воду,
Пил кровь тех, кого одолел.
Был я ещё, промелькнувшей мигом,
Каплей прозрачной слепого дождя.
Я был буквой заглавной в книге,
И книга была тем, чем был я.
Светил фонарём из ночи кромешной,
Был я мерцающим звёздным лучом,
Я нёсся орлом в поднебесье безбрежном,
Журчал и сверкал холодным ручьём.
Я был мостом над водою проточной,
По морю бурному лодкой скользил.
Я был мечом и щитом был прочным,
Который удары меча отразил.
Год пролежал я пеной морскою,
Девять - звенел в арфе струной.
А пузырьком без ума и покоя
Пару мгновений был в бочке пивной.
Я был огнём гнедым и голодным,
Я был бревном, горевшим в огне.
Прежде, чем я стал как ныне свободным,
Множество форм поменялось во мне.

Было однажды так, что стоял я у моря Иверддон,
На берегу Инис Придайн, в землях Гвинедда,
Рядом с островом Мон, обителью мудрых друидов.
И мне явилось знаменье:
Белая птица уселась на утёсы у моря,
Что тысячи лет спорят с морскими волнами,
Не зная побед, поражений и горя,
С гордо подъятыми вверх головами.
И - от движения птицы - утесы упали,
Рухнули в воду, подняв брызги и грохот
Где высился каменный ряд - ничего вдруг не стало.
Слышался только лишь волн разошедшихся хохот.
Птица же та на запад помчалась,
Прямо к зелёному Инис Иверддон.
Мне же - лишь размышлять и осталсь,
Вспоминать знамения знаки и черты.
Понял я то, что в опасности дети
Острова Эйре - барды, друиды
Ныне, с материковой тверди,
Белый Бог в белом мантии свитой.
Ладно, когда с королём есть понятье,
Как было допрежь в землях Британьи
Справа - друид произносит заклятье,
Слева - священник псалмы воспевает.
Но как обернётся всё дело на Эйре -
То показала мне белая птица.
Решил я вмешаться в возможной мне мере,
На остров зелёный скорее явиться.
Чтоб показать, что вражды здесь не нужно,
Чтоб опровергнуть все обвиненья:
Новая весть старой правды не рушит,
К ней эта весть - лишь дополненье.

Друзья и враги мои - на Инис Придайн,
В Эйре же я таковых не имею,
Думаю лишь, что мне станется стыдно,
Коли исправить я то не сумею.