III.
ДОКУМЕНТЫ И
ИСТОЧНИКИ
ИССЛЕДОВАНИЙ
1. Неточность
античных
источников и
трудности
исследования.
Греческие
и латинские
авторы часто
упоминают
кельтов в
связи с
мирными
отношениями
или
сражениями,
которые
вводили их в
контакт с
классическим
миром. В
течение
двухсот лет
Рим жил в
страхе перед
галлами,
перед tumultus gallicus,
а с 390 по 52 год до
н. э.
вооруженные
столкновения
между обеими
сторонами
утихали лишь
ненадолго.
Что же
касается
отношений
между
кельтами и
греками,
скорее
торговых,
чем
враждебных,
то их начало
теряется во
тьме времен.
В VI в. до нашей
эры эллины
основали
Марсель (Massalia),
а их
мореходы
плавали
вдоль
берегов
Атлантики,
Ла-Манша и
Северного
моря в
поисках
янтаря и
олова.
Достаточно
заглянуть в
сборник
Куньи “Выдержки
из греческих
авторов,
касающиеся
галльской
истории и
географии” (в 6-и
томах, Париж,
1878-1892) (Cougny, Extraits des auteurs grecs concernant
l’histoire et la gйographie des Gaules)
или в труд
Хольдера Altceltischer
Sprachschatz (в 3-х
томах,
Лейпциг, 1896-1917),
чтобы
убедиться,
что без
таких
авторов, как
Цезарь, Тит
Ливий и
Тацит, с
латинской
стороны,
Страбон,
Диодор
Сицилийский
и Птолемей,
со стороны
греческой,
невозможно
составить
основательное
представление
о кельтской
древности.
Все
эти
источники
обладают еще
одним важным
качеством:
они написаны
на латинском
и греческом –
языках,
относительно
знакомых
европейским
эрудитам, и
только
поэтому
находятся в
привилегированном
положении.
Со времени
начала своих
исследований
историки,
изучающие
античность,
освещали,
изучали,
комментировали
и
использовали
эти
источники. И
только в
течение
недолгого
времени, не
более
двадцати-тридцати
лет, их
пытались
подвергнуть
систематической
критике.
Однако, если
принимается
внешняя
точка зрения
на
классическое
видение или
представление
вещей и
людей, то
скоро
становится
очевидным,
что античные
источники,
описывающие
кельтов,
страдают
опасной и
постоянной
неточностью.
Цезарь был
первым, кто,
имея на то
основания,
указал на
важное место
друидов в
своем
кратком
описании
галльского
общества в
шестой книге
De Bello Gallico; с
другой
стороны он
часто бывал
у наиболее
влиятельного
из эдуев,
друида
Дивитиака – и
не пишет об
этом ни
слова в
оставшейся
части работы.
Этот факт не
может не
изумлять.
Но
и это еще не
все. Цезарь
восстанавливает
по античному
образцу речи
галльских
вождей на их
советах, при
этом
Веркингеторикс
и Критогнат
говорят как
латинские
риторы. Эти
речи
невозможно
сравнить с
живостью,
быстротой и
насыщенностью
естественной
структуры
кельтских
языков. И
когда Цезарь
дает
топографическое
описание
галльских
поселений,
Алезии,
Герговии,
Укселлодуна,
его описание
достаточно
неопределенно,
чтобы
породить
бесконечные
споры о
локализации
и
идентификации
поселения.
Их могут
разрешить
только
результаты
археологических
раскопок.
Один
из самых
фантастических
домыслов
принадлежит
Полибию,
который
самым
серьезным
образом
рассказывает,
что мечи
галлов, как
только
наносят удар,
гнутся и
перекручиваются,
так что воин
должен их
выпрямлять.
Это
утверждение
находится в
абсолютном
противоречии
с
удивительными
способностями
кельтских
металлургов
и кузнецов.
Рассказ о
мечах
основан на
существовании
в
захоронениях
согнутых
мечей,
положенных
туда для
мертвых
воинов, но не
используемых
живыми, или
на находках
оружия,
умышленно
испорченного
во время
жертвенных
церемоний.
Следует
считаться с
тем фактом,
что все, не
относящееся
к
средиземноморскому
миру, было
для греков и
римлян
примерно тем
же, чем
представлялись
европейцам
эпохи
средневековья
Экваториальная
Африка или
Средняя Азия:
они чаще
предпочитали
повторять
сказанное их
предшественниками,
чем
пускаться в
долгие и
опасные
путешествия.
Им было
довольно
стереотипного
образа
могучих
галлов со
светлыми
волосами (обесцвеченными
мылом!),
носящих
множество
гривен и
украшений из
золота (или
скорее из
блестящей
бронзы, еще
не покрытой
вековой
патиной), не
было и мысли
о том, что на
это не
хватило бы
золота всей
Европы.
Немало
авторов
компилировали
древние
источники
или
полагались
на сообщения,
правильность
которых были
не в силах
проверить.
Случается,
что
правдивость
таких
компиляций,
все еще
имеющих силу
закона, не
подвергается
сомнению.
Смущает нас
и то
обстоятельство,
что
классические
авторы
уделяли
особое
внимание
описанию той
части
кельтского
мира,
которая
располагалась
поблизости
от тех мест,
где жили они
сами: кельты
Тита Ливия –
из
Цизальпинской
Галлии;
Полибий и
Страбон
повествовали
в основном о
Южной Галлии
и Испании;
греческие
авторы
рассказывали
о стычках с
придунайскими
кельтами и
кельтами из
Малой Азии. А
ведь это
было
население
периферийных
областей,
испытавшее
наибольшее
политическое,
культурное и
торговое
влияние
Греции и
Рима,
завоеванное,
порабощенное
и
ассимилированное
в первую
очередь. Во
втором веке
до нашей эры,
когда
Цизальпинская
Галлия
стремительно
латинизируется,
благодаря
римской
колонизации,
а Южная
Галлия,
вероятно,
очень быстро
эллинизируется,
Британские
острова и
Северная
Галлия еще
на целых
полтора века
остаются
землями
почти не
исследованными.
Не
следует
также
упускать из
виду методы
античных
писателей и
историков;
Фукидид,
Павсаний или
Тит Ливий
бесконечно
более
современны,
чем
меровингский
агиограф или
ирландский
историк XVII
века:
кажущаяся
нам
ошибочной
информация
попала в
анналы
потому, что в
момент их
составления
никому не
приходило в
голову ее
проверять. К
примеру, в V в.
до н.э.
Геродот
располагал
истоки Дуная
в краях
кельтов, а
Гекатей
Милетский
утверждал,
что Марсель (Massalia)
был основан
в Лигурии.
Греческая
документация
была
фрагментарной,
а истоки
Дуная
оставались
менее
известными,
чем нижнее
течение этой
реки. Но и эта
информация
была бы
интересной,
если бы в
представлении
Геродота
название кельты
соотносилось
с
определенной
этнической
группой.
Однако ни о
каком
уточнении не
может быть и
речи,
поскольку в IV
веке греки
различали
всего четыре
варварских (то
есть не
говоривших
по-гречески)
народа:
кельтов,
скифов,
персов и
ливийцев. А
германцев
они еще
долго не
отделяли от
кельтов.
Еще
меньше греки
придавали
значения
внутренним
различиям, и
современные
ученые
только тешат
себя
самообманом,
пытаясь
отыскать в
греко-латинской
терминологии
разницу
между Celtae, Galatae и
Galli.
Галаты – это
греческое
название
галлов и не
более того:
они не
обязательно
обитали в
Галатии в
Малой Азии; а Galli
– это
латинское
название
галлов. Но и Celtae
– это тоже
галлы из
Галлии. С
другой
стороны, мы
должны
помнить, что
кельты
Великобритании
и Ирландии
никогда не
называли
себя
кельтами, а
просто-напросто
ирландцами,
валлийцами
и бриттами,
по названию
сообществ,
к которым
они
принадлежали.
Они понятия
не имели ни о
каких общих
этнических
названиях, о
которых
впервые
задумались
только
эрудиты XVII – XVIII
вв. В любом
случае
обозначение
народа или
отдельного
человека для
кельтов, так
же как и для
всех
индоевропейцев,
определяется
религиозным
фактором.
И
однако,
несмотря на
тягу одних
древних
авторов к
экзотике, а
других – к
наивному
упрощению
или даже к
преувеличению,
вся античная
информация
должна быть
по крайней
мере принята
к
рассмотрению.
У древних
авторов,
конечно,
нельзя
требовать,
чтобы все
они понимали
все,
особенно в
области
религиозной,
где их
некомпетентность
бесспорна,
но нельзя и
отмахиваться
от их
сообщений,
не приведя
убедительных
доказательств
свойственных
им ошибок.
География
Птолемея
представляется
драгоценным
источником
для
кельтологов:
его сведения,
касающиеся
Ирландии и
Британии,
единственны
в своем роде
и незаменимы.
Средством
подтверждения
достоверности
массалиотского
перипла (переложенного
латинскими
стихами
Руфом
Авиеном в IV в. н.
э.) служат
древние
названия
Ирландии (Ierne)
и Британии (Albio),
переданные
по-гречески
в
архаической
форме,
совпадающей
с еще более
древними
гойдельскими
названиями
островов: Йriu
и Alba. А
Пифею и
Цезарю (который
вряд ли в
этом случае
занимался
заимствованием)
мы обязаны
современным
названием
Британских
островов – Priteni,
в котором
слышится
отзвук
древнего
валлийского
слова Prydein
и латинского
Britannia, которое
является
результатом
неверного
написания.
Однако
пространных
сообщений
немного.
Никто не
описывает
кельтов с
симпатией
или хотя бы с
любопытством,
какое
последователи
Плиния
Старшего
питали к
животным и
растениям.
Скудость
сообщений
древних
авторов
становится
особенно
поразительной,
когда они
касаются
самого
тонкого
вопроса:
описания
жреческого
класса
друидов.
Несколько
строк,
посвященных
в De Bello Gallico
и других
сочинениях
кельтской
религии,
общественной
и воинской
организации,
общественному
и личному
праву, а
также языку,
составляющие
самую основу
нашей работы,
являются
всего лишь
жалкими
крохами, не
имеющими
особого
значения для
большинства
исследователей.
Только
Цезарю
удалось
неполно, но с
точностью и
краткостью
описать
социальные и
религиозные
структуры
кельтов,
истинный
смысл
которых все-таки
от него
ускользал.
Разрозненные
документы
весьма
многочисленны,
это
бесконечные
записки и
примечания,
которые так
же сложно
классифицировать,
как
использовать.
Вовсе не
страдая от
недостатка
информации,
как это
часто
утверждается
в трудах
общего
характера,
историки,
лингвисты и
археологи не
успевают
разбирать
груду
бесчисленных
обрывков
информации,
плохо
поддающихся
синтезу из-за
своей
крайней
фрагментарности.
Кельтология
по сути
своей –
область
частных
фактов,
особенно в
таких
ведущих
дисциплинах,
как
лингвистика,
история
религий и
протоисторическая
археология.